художников. Несмотря на сложности в связи с постоянными переездами, можно констатировать, что Магда Нахман всю жизнь работала в профессии и принимала участие в выставках, была частью институциональной системы в тех странах, в которых она оказывалась.

Глядя на жизненные пути подруг художниц – Магды и Юлии, кажется, что они хорошо иллюстрируют это противоречивое, полное разнонаправленных движений и политических событий десятилетие. Несмотря на дружбу и совместное начало профессиональной карьеры, художницы оказались в разных условиях по итогам смены политического режима, как и многие коллеги и друзья, с которыми наши героини жили, общались и вели переписки. Но кажется важным, что обе они продолжали всю жизнь оставаться в профессии, пусть им не всегда удавалось заниматься станковой живописью и следовать только за своей творческой интуицией, но удавалось и преподавать, создавать иллюстрации и сценографию.

«Квартет»: сидят на скамейке справа налево Магда Нахман, Варя Климович-Топер. За ними справа – Юлия Оболенская, слева – Наталия Грекова (фотография) (около 1908 г.) Российский государственный архив литературы и искусства

Магда Нахман (1889–1951) родилась в Петербурге в весьма обеспеченной семье. Отец Максимилиан Нахман имел еврейское происхождение, переехал из родной Риги, чтобы поступить на юридический факультет Петербургского университета. После окончания обучения был успешным юристом, работал юрисконсультом в немецком посольстве, представлял интересы частных лиц. Позже он женился на немке Кларе Эмилии Марии фон Рёдер, в их семье родилось семь детей, Магда была предпоследним ребенком. Все дети были крещены в лютеранской церкви, хотя отец исповедовал иудаизм.

Как и все немецкие дети Петербурга, Магда училась в Училище Святой Анны[424]. Она окончила гимназию в 1906 году, успешно сдала экзамены, получила диплом и серебряную медаль, дававшую право преподавать в гимназиях и служить гувернанткой. Причина, по которой она решила не останавливаться на полученном образовании, а продолжить его в сфере искусства и стать профессиональной художницей, неизвестна: было ли это решение принято вопреки родительской воле или семья, напротив, содействовала ей.

Нахман М. Выставка учеников школы Званцевой в журнале «Аполлон». 1910. Российский государственный архив литературы и искусства

Еще до окончания гимназии она начала ходить в Общество взаимного вспомоществования русских художников и в целом давно увлекалась искусством. Здесь она училась вместе с Юлией Оболенской и отсюда же они позже ушли в поисках нового метода преподавания, нового подхода к искусству, потому как чувствовали, что методы академии устарели. Так была найдена школа Елизаветы Званцевой, куда в 1907 году поступили наши героини. Магда и Юлия ездили летом на дачу к Волошину в Коктебель, участвовали в выставках[425], работали и какое-то время даже жили в одной квартире.

В 1916 после закрытия школы Званцевой Нахман переезжает из Петербурга в Москву. Л. Бернштейн пишет о том, что Нахман переехала, вероятно, из-за отношений с Борисом Грифцовым – литературоведом и переводчиком, одним из «обормотов»[426].

В 1917–20 годах Магда много работала в разных городах страны – оформляла театральные постановки и даже трудилась на лесопереработке. В 1922 она вышла замуж за индийского деятеля освободительного движения – М. П. Т. Ачарию, в конце 1922 года Магда уезжает с ним в Берлин, а после прихода к власти нацистов в 1933-м они уезжают в Бомбей. Там она активно работала как художница и преподавала вплоть до самой смерти в 1951 году.

Нахман М. Крестьянка. 1916. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан

В ранних работах Нахман ощутим водкинский стиль. Одна из немногих сохранившихся работ того времени – живописное полотно «Крестьянка» (1916, Государственный музей изобразительных искусств республики Татарстан, Казань), в которой чувствуется водкинский подход к композиции, перспективе и цвету. Исследовательница Наталья Герасимова сравнивала эту картину художницы со знаменитой работой Петрова-Водкина «Мать» (1913, Государственный Русский музей), которая действительно имеет сходное композиционное решение[427].

Отметим, что в работах до 1910 года чувствуется совсем другой стиль. Например, ее крымские пейзажи или знаменитый прижизненный портрет Марины Цветаевой (1913, Дом-музей Марины Цветаевой, Москва). Интересно, что сама художница считала себя ученицей скорее Бакста, чем Петрова-Водкина.

Нахман не стала абстракционисткой, но, безусловно, была модернисткой, искавшей новые художественные языки, противостоящие академизму. Примечательно, что в 1930–40 годы, уже в Индии, она проходила процесс, сходный с тем, что проходила в начале века в России – в том смысле, что нужно было лавировать между авангардным подходом к искусству и необходимостью соответствовать ожиданиям, которые предъявлялись к индийским художникам. Их так же обвиняли в желании подражать западным авангардистам.

Нахман М. Портрет М. И. Цветаевой. 1913. Дом-музей Марины Цветаевой

Важно отметить и весьма печальный факт – работы Нахман начального периода считаются утраченными, а позднего периода, то есть индийского, находятся в основном в частных коллекциях, поэтому недоступны для широкой аудитории.

Период с 1917 по 1922 год – переломный момент одновременно и для судьбы страны, и для судеб художниц. Именно тогда переписка Нахман и Оболенской была особенно активной. Остановимся на этом подробнее.

Эти годы Магда Нахман проживала очень тяжело – у нее не было столько же поддержки, как, например, у ее подруги Юлии Оболенской, живущей в собственном доме с родителями. Часть семьи Нахман постоянно жила в Петрограде, одна из сестер переехала с мужем в Швейцарию, другая же жила в Ликино (деревня в Московской области). Именно сюда отправилась Магда в 1918 году, когда в Москве практически не было работы, а атмосфера в их коммунальной квартире была максимально напряженной. Там Нахман устроилась на службу в контору Ликинского лесхоза, где ей пришлось надолго задержаться и по причине отсутствия денег, и по причине перекрытия коммуникаций (она пишет о том, что поезд перестал ходить туда). То есть фактически художница оказалась отрезана от мира. Только дружеская переписка с Оболенской поддерживала Нахман.

Письмо Нахман Оболенской от 23 мая 1919, Ликино:

«Хочу, чтобы ты меня помнила, потому что мне ужасно тоскливо здесь жить. Пришлось поступить на службу, и я теперь 6 часов провожу в конторе и считаю все время на счётах. Хуже занятия придумать трудно. Страшно утомительно и непродуктивно. Конторщики все безграмотная сволочь, хотя и считают лучше меня. А придешь домой, нет своей комнаты, нет даже своего стола, никогда нельзя быть одной, и мама по-старому мучается и меня терзает, и жалко мне ее <…>»[428].

Примечательны размышления Магды по поводу неумения художников зарабатывать на хлеб; видимо, та самая профессионализация так и не произошла, и обеспечить себя только работой художницы не получалось. Она писала Оболенской о своей и их общей тяжелой ситуации:

«Досадно за Раю[429], за себя. Везде Эфросы[430] сидят и ходу нет нам